Видео

Зинаида Костенко живет в селе Мощун под Киевом. С первых дней войны российские войска начали обстреливать поселок тяжелой артиллерией. По предварительным подсчетам, 75% домов в селе Мощун полностью разрушены.

Жительница Бородянки, пенсионерка Галина Хорощак, стала жертвой страшных бомбардировок российской авиации. Квартира женщины разрушена, а многие ее знакомые ранены, погибли или пропали без вести.

Николай Костенко встретил войну в своем родном селе Мощун под Киевом. Говорит, что в первый день насчитал около пятнадцати вражеских вертолетов над своим домом. А вскоре его поселок начали стирать с лица земли.

Квартира Ирыны Олийнык из Бородянки на Киевщине — полностью разрушена в результате российской бомбардировки, а муж и сын получили тяжелые ранения.

Владимир Заика, житель села Мощун в Киевской области, рассказал о страшных боях возле Киева, свидетелем которых он стал, и о том, как его село целенаправленно уничтожала российская артиллерия.

Светлана — жительница села Мощун в Киевской области. С первых дней войны поселок оккупировали российские войска. Но это не весь ужас ситуации: село Мощун практически стерто вражеской артиллерией.

Как и в других местах под российской оккупацией, в Херсоне существовали внеправовые тюрьмы, где пытали местных жителей, которых подозревали в лояльности к украинскому государству.

Россияне содержали в плохих условиях и пытали военнослужащих и гражданских. По некоторым свидетельствам, задерживали и помещали в подземный бункер даже несовершеннолетних.

Юрий Пладько вспоминает, как его поселок бомбили весной. После отхода русских от Киева, жители прилегающих сел начали находить тела. “Когда люди выезжали, не видели. А как начали съезжаться — увидели”, — говорит Пладько, который сам потерял внука.

Екатерина жила на Салтовке — в большом жилом районе Харькова. С первого дня войны и до освобождения Харьковщины, район подвергался регулярным обстрелам, особенно, Северная Салтовка.

“Мины разрывались просто рядом со мной”, — говорит Анна Нуфлик, которая больше месяца жила в подвале, пока в ее городе “земля дрожала” от бомбардировок. “Мира я хочу, жить на своей земле, а больше я ничего не хочу!”, — обращается Анна к россиянам.

Мы говорили с Алексеем, харизматичным ведущим спортивных соревнований из Мариуполя, в мае. После этого, интервью с Алексеем, которому удалось вывести из города все свое убежище, вышло в нескольких западных изданиях.

Виталию Степаненко 22 года и он второй раз в жизни оказывается в эпицентре войны. Первый раз встретил ее в родном Донбассе, когда ему было 14 лет. Когда Виталий стал совершеннолетним, он переехал в Киевскую область и поселился в селе Дымер. 25 февраля поселок полностью оккупировали россияне. За это время Виталий пережил немало ужаса.

Татьяна Резниченко — жительница села возле столицы Украины. В первые дни войны у них в поселке начался настоящий ад. Территорию массировано обстреливала вражеская артиллерия. 7 марта на пятиэтажку Татьяны скинули авиабомбу. Часть дома, с первого по пятый этаж, полностью разрушена.

Елена Кулинович живет в селе Горенка в Киевской области. Вражеский снаряд попал прямо в ее дом. Ненадолго она уезжала из Горенки, но вернулась. Сейчас она живет без света, без воды и без газа.

Тамара Бугера — жительница села Козаровичи в Киевской области. В первые дни войны село было оккупировано. Сын подруги Тамары договорился с россиянами, что вывезет женщин на машине на безопасную территорию. Но когда люди проезжали мимо блокпоста, автомобиль расстреляли.

52-летний Валентин Грищенко из села Дымер под Киевом во время оккупации развозил гуманитарную помощь, за что его арестовали, кинули “на подвал”, допрашивали и пытали.

Мария Сигаева, 80-летний филолог из Харькова, родилась во время войны в 1942 и боится умереть во время иной войны. После того, как ее дом, словно иглой, пробила ракета РСЗО «Смерч», она вместе с дочерью Анной вынуждена жить в бомбоубежище, что для нее нелегко.