В шаге от смерти, — история волонтера Максима Вайнера

С начала вторжения я в Запорожье живу в основном. Через Запорожье шло большинство людей с оккупированных территорий. Особенно из Мариуполя поначалу. Я был волонтером в центральном хабе, через который все проходили. Там были приемы, координация, помощь людям. Очень много сотрудничал с иностранцами. Осенью был в мини-турне волонтерском: в Киеве, Львове, Одессе. Я был координатором, много чего организовывал.

Один из моих знакомых постоянно базируется в Краматорске со своей волонтерской компанией: они занимаются гражданскими эвакуациями, привозят помощь — базовые, стандартные вещи. Сразу после Нового Года он сказал, что приезжает команда — американская неправительственная организация Global Outreach Doctors, которая будет заниматься медеваками: медицинской помощью, медицинскими эвакуациями. И солдат, и гражданских. Сказали, что им нужен координатор и переводчик. Потому что в таких крошечных организациях все делают все. Я прошёл базовую медицинскую подготовку. Так мы начали организовывать медицинские эвакуации, помогать военным в координации с военными медиками. Это было бахмутское направление, Соледар.

Ситуация была и остается тяжелой, поэтому, у нас была скорая помощь. Две кареты скорой. Современные, более или менее неплохие. Британские, если не ошибаюсь. Ездили по населенным пунктам в округе: и медицинскую помощь оказать, и посмотреть, что там.

Сильное впечатление произвел Северск, мы там были. Там уже ничего живого нет, но люди живут даже сейчас. Насколько я знаю — живут.

Мы нашли там больницу, которая еще работала. Там остался только заместитель главврача, еще один врач, медсестра — всего персонала четыре человека. В очень сложных условиях: без электричества, без ничего. Работал генератор, мы договорились возить горючее, чтобы он продолжал работать, лекарствами тоже смогли помочь. Героические люди там, что я могу сказать. У них почти не было поддержки со стороны Министерства здравоохранения. В принципе, их бросили на произвол судьбы. Я, правда, не знаю всех нюансов. Может, они должны были эвакуироваться, я не знаю. Но они работали: там были пожилые люди, кто-то родил недавно.

В общем и целом, чем ближе к зоне боевых действий, тем хуже. Было одно село, где постоянно что-то происходило. Некоторые люди сидели, сидели, а потом там такой армагеддон начался, что и они начали оттуда выезжать. Парасковеевка называется село. Мы даже дважды подвозили гражданских, которые шли по трассе из Парасковеевки в направление Краматорска или куда-то еще. Однажды встретили семью на велосипедах — их было четверо. Мы сказали: “Стойте! Давайте мы вас просто подвезем”. Там был шелтер в Славянске. В первой больнице. Мы их отвезли, оформили, удостоверились, что с ними все будет хорошо. А однажды мужчина шел ночью. У него в тот день прилетела в дом ракета, он был ранен: не сильно, но тем не менее. Он решил идти, мы его подобрали.

Мы были в Бахмуте: не вся наша команда, а четыре человека. Питер, я, потом через несколько недель к нам присоединился еще один парень — Рома. И еще одна девушка, парамедикиня-американка — Рэй. С нами был еще один товарищ: австралиец, водитель. Мы поехали в Бахмут, посмотреть, что и как. Начать налаживать хоть какую-то медицинскую инфраструктуру, потому что там для гражданских не было ничего абсолютно. Если с тобой что-нибудь происходит в Бахмуте, если ты гражданский, в принципе все, на что ты можешь рассчитывать, что кто-то тебя вывезет. И все. Военные это часто не могут сделать по разным причинам. Это может произойти там, где просто никого нет, и никто не знает, что с тобой что-нибудь произошло. Поэтому я хотел как-то помочь.

Мы были в одном из пунктов Несломленности, которые в то время еще существовали. Их было пять. Сейчас не знаю сколько. Этот был у автовокзала в Бахмуте. Мы там решали какие-то свои дела, разговаривали, забегает украинский военный, говорит, что неподалеку произошел обстрел, ранены гражданские. Если есть кто-нибудь из медиков — помогите, пожалуйста. Мы поехали, кроме нас еще было три человека из другой команды иностранных медиков. Там было два норвежца и один эстонец. У нас было две машины: одна, в которой были я, Пит и Рэй, и вторая — это бусик-минивэн, в которой были австралиец с Ромой. Мы приехали на место обстрела. Действительно, у проезжей части на бордюре лежала пожилая женщина, я бы дал ей за семьдесят. У нее текла кровь. Рядом сидел мужчина [гражданский], лет пятидесяти. Визуально он был ранен не так сильно и пытался ей помочь.

Австралиец поставил свой бусик чуть дальше. Мы встали поближе к ней. У нас была машина “Мерседес Вито”. Эстонец высадил норвежцев, а сам поехал перепарковаться, потому что нельзя, чтобы все машины кучно стояли. Кстати, когда он проезжал мимо, его видеорегистратор снял несколько кадров — момент попадания ракеты. Мы все вышли из машины: медики — Пит, Рэй, еще кто-то. Норвежцы сразу же пошли помогать этой женщине. Над ней уже было четверо или пятеро людей. Мое участие не требовалось, я стал немного дальше: просто наблюдать за происходящим.

И буквально в следующую секунду, собственно, все произошло — по нам ударили ракетой. Это был не минометный обстрел, это была ракета “Корнет”. Противотанковая управляемая российская ракета.

Она попала четко в нашу машину. Собственно, этот взрыв и убил Пита. Я тогда еще не понимал, а потом мне сказали, что еще около десятка минометных мин прилетело. Вот так вот.

Я потерял сознание примерно на полсекунды. Даже не упал, в полусогнутом состоянии был. Очнулся, понял, что произошло что-то плохое. Сразу понял, что с ногой проблемы, кровь течет. С плеча и лица тоже течет. Довольно-таки интересное состояние было (в кавычках). Я начал собирать информацию о том, что происходит вокруг. Понял, что в нас попала ракета. Я увидел, что австралиец с нашим вторым бусиком стоит невредимый немного дальше. Заметил, что лежит кто-то мертвый, это был Пит. Гражданский тоже погиб, как я потом узнал. Увидел, что Рома жив. Рей тоже жива. Помахал им идти в бусик, чтобы мы собрались вместе, потому что была задача вывезти всех живых. Все сели в бус. Я переспросил у Ромы, что с Питом, он подтвердил, что тот погиб.

Мы выехали из Бахмута, там есть первый пост на въезде. Оттуда нас сопроводили в пункт одной из бригад, которая там рядом базировалась. Нас там залатали. Что интересно, мы с Питом за пять дней до этого случая просто приезжали по некоторым координационным вопросам, скажем так. Залатали нас, сразу повезли в Краматорск, там тоже сделали какую-то операцию, на следующий день повезли в Днепр. Это произошло второго февраля. Четвертого я уже был в Днепре.

— Простите, а тело Пита вы смогли забрать?

— Да, забрали его потом.

— Потом или сразу?

— Может быть, в тот же день, вечером. Когда было тихо.

Когда ракета попала в машину, она загорелась. Это было не самое приятное зрелище. Забрали тело, приезжала жена — Алекс. Мы встречались, когда они с телом Пита ехали из Краматорска в Киев, чтобы кремировать, потому что это была его воля. Она заезжала в Днепр, мы увиделись, побеседовали. Потом они уехали в Киев, кремировали его. Потом уже с прахом уехали в Америку.

Никто не поедет в Украину ради денег, потому что здесь нет денег. Они у себя дома заработают гораздо больше на любой работе. Я с ними лично общался, в основном это мотивированные люди.

Они переживают за все, что происходит, чувствуют, что могут внести свой вклад. Поэтому они приезжают: многие гибнут, очень большие потери. И среди военнослужащих, и среди гуманитарных волонтеров. Особенно среди тех, кто работает на Донбассе.

Как происходило ваше лечение, я так понимаю, происходит до сих пор?

Да. У меня было основное ранение левого бедра, осколок прошел насквозь. Там рана большая и малая бедренная кость сломалась. Но это не так страшно. Кость довольно быстро зарастет. Рана заживает, но процесс идет нормально. Более-менее нормально. Просто рана большая и все. Из такого еще — разные, как говорится, слепые ранения левой ноги и правого плеча. Но все кости целы, просто куска мяса нет. Это все тоже зарастет. Баротравма правого уха: в барабанной перепонке из-за акустического удара образовались дырочки. Буквально вчера мне сделали операцию, их заклеили.

Сейчас у вас есть какие-то проблемы со слухом или нет?

Сейчас шум еще есть, потому что только после операции. Но в течение месяца должно все нормализоваться, зарасти. Все будет хорошо.

Какие планы?

Продолжить, наверное. Меня товарищи уже зовут и туда и сюда. Посмотрим.

Не было мыслей, что вы фактически были в шаге от смерти?

Буквально в шаге от смерти. Там шансов было больше, что погибну.

Не было мыслей закончить все?

Полностью закончить — нет. Просто если не одним конкретным способом помогать общему делу в Украине и украинскому обществу, то другим. Это 100%. Даже сейчас перевод или координация проходит через меня, просто телефоны, ноутбуки. Мне не нужно больше успевать быть где-то физически. Но посмотрим.