“Страшно было, что ты не умрешь сразу, а тебя покалечат. . . ” — жительница Рубежного

Я приехала из города Рубежного Луганской области. Выехала 26-го марта, еще был коридор из нашего района “Южный”. Были очень жестокие обстрелы, уже сдавали нервы. 26-го я выехала, а 28-го приехала в город Сколе.

Как война пришла в вашу жизнь?

Это был шок, мой мозг до сих пор не может понять и принять: как это может быть? Чужая страна напала на нашу страну только потому, что мы иначе думаем, хотим жить иначе, что-то совершенствовать в своей жизни, выбирать себе страны, с которыми мы хотим дружить. Почему такая вражеская политика в отношении Украины со стороны России? Я не могу этого понять. Да, мы хотим самоопределения, совершенствования, но разве за это наказывают так жестоко? Что это за жизненные принципы? Это — монстры. Как можно было разрушить жизни людей в нашей стране? Очень много жертв. Дело в том, что начались амбициозные намерения российских войск захватить Луганскую область. В 2014-м им не удалось, их остановили.

Северодонецк, Лисичанск, Рубежное, Кременная, Варваровка — это все рядом. Тогда их остановили перед Северодонецком, но, к сожалению, часть территории была оккупирована. А сейчас они пришли с 7-го марта. Как я узнала? Ночью 24-го я почему-то долго не спала, телевизор был включен, я услышала, что Россия пошла войной на Украину.

Как развивались события до вашего выезда?

У нас очень быстро развивались все эти события. 7-го марта началось сильное наступление российских войск на Рубежное. Они уже тогда дошли до нас через Варваровку или откуда-то еще. Пропал свет, и мы сидели без света, газа и воды. С 7-го на 8-е марта снаряд прилетел в квартиру моей племянницы. Слава Богу, что они обычно сидели в коридоре или ванной, но именно в этот день спустились в подвал и остались живы. Потому что снаряд влетел, разбил стену, пролетел в другую комнату и ударной волной все разворотил внутри. Там бы шансов не было. Ударная волна — это огромная сила, это мы сами прочувствовали на себе… Они переехали к моей сестре в другой район. Но туда тоже в дом прилетали снаряды, и на их глазах дом сгорел. Тогда они перебрались в другой район, а потом чужие люди просто отдали две машины и они выехали. Наш район очень сильно обстреливался, было много разрушений.

Где вы находились во время военных действий?

Семнадцать дней мы просидели в подвале. Я спала сидя. У нас подвал не оборудован: были какие-то ячейки, коморки, которые люди себе построили по-хозяйски, и мы попросились к ним. Выходили домой только кошку накормить, и два раза я застала обстрел. Бежала, а потом подумала, а чего я бегу? Если убьёт, то убьёт. Страшно было, что умрешь не сразу, а тебя покалечат. У нас были случаи, когда снаряд прилетал и ноги отрывало. МЧСники раненых вывозили. Трудно все это. Было так, что снаряд разорвался за пределами квартиры, а стекло посыпалось и человека сильно порезало. Ему оказали первую помощь.

Как вы питались под обстрелами?

Сначала я насушила сухарей, нам еще возили продукты, а потом уже начались обстрелы, сказали, что не будут хлеб возить. Я две буханки засушила в духовке. Думала, когда готовить? А тут и газ пропал. И уже ничего не приготовишь. Первые четыре дня мы сидели на сухарях и чае. Когда пропал газ, все начали приносить что было. Тогда было холодно, люди начали выезжать. Они отдавали ключи и говорили: “Идите, забирайте из холодильника и с веранд продукты”. Мороз стоял минус девять. Было очень холодно. Утром мы варили большую кастрюлю чего-то горячего. Сначала сварили полевую кашу с бедрышками и пшеном. Я встала в четыре утра, порезала картошку, морковку, лук. Сварила, всем налила в какие-то миски и тарелки. На следующий день кто-то еще что-то принес. Сварили макароны, снова накормили людей. В течение дня носили чай, кофе. Хлеба не было. Мы жарили оладьи. Потом начали привозить хлеб, консервы, какую-то гуманитарную помощь, но мы еще пользовались тем, что люди отдали.

Тяжело было покидать дом?

Понимаете, иметь надежду на будущее и потерять — это очень страшно. Мы остались без ничего, пострадали все. У племянницы и старшей сестры сгорел дом и все, что в нем было. Как дальше жить? 24-го дед зятя — Кирилл предложил мне выехать. А я не знала… У нас многие выехали, но еще оставалось много людей в в двух подъездах. А потом к нам прилетел снаряд. У нас дома стояли буквой П, два дома на улице Химиков. И снаряд прилетел во двор: вылетели окна во всех домах. В дома снаряды тоже прилетали. Мы готовили еду, выходили в 4 или 5 утра. Пока не было сильных обстрелов, парни разводили костер и мы на нем что-то готовили. Готовили на всех, потому что много людей сидело в подвалах. Потом еще прилетели снаряды. Взрывная волна была такой силы, что сорвала двери с подвала. А подвал — так себе. Дом сложится, кто там тебя откопает. МЧС-ники ездили, привозили продукты, потом стали подвозить гуманитарку, но приходилось выбирать: или гуманитарка, или жизнь. Кто-то ходил, кто-то — нет. Наступает такой момент, когда тебе уже все равно. Думаешь, лишь бы все это закончилось поскорее. Я уже с сыном попрощалась, сказала: “Сынок, кто знает, доживем или нет…”. Ночью тоже бомбили страшно. И потом мы все-таки выехали… В один день выехало двенадцать людей, и из двух подъездов осталось пятеро. Ну, думаю, похоронить будет некому. И что вы думаете? Хоронили…

Женщина вышла за гуманитаркой, прилетел снаряд, ее убило осколком, муж ее сам на тачке возил, копал яму. Кто-то помог ему. Вот так. Людей хоронили возле дома, потому что идти куда-то… Весна была холодная, -9, -10, трупы лежали прямо на улицах. Но у нас на Южном забирали. А в городе лежали на улицах. 26-го марта я выехала, нас вывезли волонтеры и сказали, что скоро закроют коридоры, потому что следующая линия наступления и обороны — возле нас.

Мы еще узнали, что в наш район прислали кадыровцев и они сейчас там развешивают флаги: “ЛНР”, российские и чеченские. Так цинично в нашем городе Рубежном.

26-го нам надо было записаться. Я записалась 25-го и 26-го нас вывезли в Новозолотаревку. Там нас накормили, мы подождали, а люди из города шли к нам пешком. Я говорю своей приятельнице, с которой мы в институте работали какое-то время: “Люда, а вы как здесь оказались?” А она отвечает: “Разбомбили все”. Их девять человек: она, муж, дети, внуки маленькие. Она говорит: “Мы пешком шли из другого района, пули свистят — как мухи летают, а мы идем, потому что нужно детей спасать”.

26-го нас загрузили в небольшие бусики и меня предупредили: “Ты в сумку что-то положи, чтобы можно было сидеть”. Потому что не было сидений. Они возили гуманитарку, а потом загружали людей. Нас отвезли в Новозолотаревку, потом дали дизель, отвезли в Славянск, там какое-то время подождали, приехал поезд Краматорск-Львов. Нас предупредили, что для переселенцев есть пять бесплатных плацкартных вагонов. Сначала было много людей, которые сидели, а когда мы выезжали, появилась возможность поспать. Я хочу сказать огромное спасибо людям, которые приняли нас здесь. Я приехала сюда в ужасно нервном состоянии. Переживала, чтобы голова осталась на месте. Ты не можешь понять, как кто-то принял решение и разрушил жизни стольких людей и моей страны. Как? Моя родня из Рубежного разъехалась кто куда. Когда мы встретимся и встретимся ли? Я не знаю. Это ужасно… Пусть Господь увидит наши страдания и покарает самым жестоким способом того монстра, который принял это решение. Это очень страшно… Город разрушен, там только некоторые районы остались. Северодонецк на 80% разрушен. Это молодой город, основанный в 1915 году. Там был завод “Российская краска”, возле него построили село, а потом уже город. У нас были предприятия, которые разрушили. У нас была работа, была жизнь, которая разрушена. Когда все это восстановится — кто его знает…

Кто-то из ваших знакомых остался в Рубежном?

У меня там осталась тетка с правнуком. Почему-то не выехали. Не знаю судьбы двоюродного брата, у них тоже дом, они жили в районе железнодорожного вокзала. Их дом тоже сгорел. Брат перешел к детям, а что дальше — не знаю. Это ужасно…

В Рубежном притесняли русскоязычных?

Никого не притесняли. У нас предприятие такое, что специалистов готовили российские высшие учебные заведения, вот такое особое предприятие. Никого не притесняли. Люди работали на руководящих должностях, жили.

У вас есть пожелания нашим защитникам?

Парням, которые защищают нас, очень тяжело. Очень. Они исполняют свой долг перед нами, перед страной, перед семьями, пусть Бог их бережет. Сейчас я понимаю, насколько это важно, и всем им желаю жизни и здоровья. Потому что так скажу: когда ты сидишь и слышишь, что летит от нас — и дальше что-то жаришь или варишь. А когда летит снаряд на тебя, когда слышишь шелест и не всегда сразу можешь понять, близко это или далеко — это ужасно. Не дай Господи пережить такое. Пусть будут покараны те, кто развязал эту ужасную трагедию нашего народа.